Soft and fluffy. On the outside.
Я боюсь, что меня нет. В смысле, меня нет как определенной сложившейся личности.
Есть некий набор черт, маннеризмов и привычек - позаимствованных у того и этого. Есть некий набор идеалов, систем, понятий о жизни и людях - тоже либо заимствованных, либо хоть и придуманных мною же (так мне кажется), но на самом деле уже кем-то высказанных до меня.
Еще я немного эмпат. Когда я говорю с человеком, я пытаюсь влезть в его шкурку, словно в еще теплую постель, хранящую его отпечаток, влезть и немного поерзать, устраиваясь поудобнее, распрямляя складки, привыкая ко швам в новых местах. Я заполняю слепок его личности, как рука - узкую перчатку из тонкой плотно облегающей кожи. Иногда, когда что-то коробит меня - я наращиваю в раздражающем меня месте жемчужину, на поверку оказывающуюся обычным грязновато-желтым сгустком извести.
Каждое утро я одеваю костюм - как рыцарский доспех. Я упаковываю себя в броню, чтобы встретиться с враждебным миром. Я делаю деловое, суровое выражение лица, как на плакате выполненном в стиле социалистического реализма.
Вечером, избавившись от сковывающих меня рамок, от слишком тесного платья соответствия чужим идеалам, я...
как медуза, оставленная на песке жестокосердными детьми - растекаюсь маленькой лужицей, вонючим комочком слизи, плавлюсь в горячих лучах закатного солнца
Я исчезаю быть.
Есть некий набор черт, маннеризмов и привычек - позаимствованных у того и этого. Есть некий набор идеалов, систем, понятий о жизни и людях - тоже либо заимствованных, либо хоть и придуманных мною же (так мне кажется), но на самом деле уже кем-то высказанных до меня.
Еще я немного эмпат. Когда я говорю с человеком, я пытаюсь влезть в его шкурку, словно в еще теплую постель, хранящую его отпечаток, влезть и немного поерзать, устраиваясь поудобнее, распрямляя складки, привыкая ко швам в новых местах. Я заполняю слепок его личности, как рука - узкую перчатку из тонкой плотно облегающей кожи. Иногда, когда что-то коробит меня - я наращиваю в раздражающем меня месте жемчужину, на поверку оказывающуюся обычным грязновато-желтым сгустком извести.
Каждое утро я одеваю костюм - как рыцарский доспех. Я упаковываю себя в броню, чтобы встретиться с враждебным миром. Я делаю деловое, суровое выражение лица, как на плакате выполненном в стиле социалистического реализма.
Вечером, избавившись от сковывающих меня рамок, от слишком тесного платья соответствия чужим идеалам, я...
как медуза, оставленная на песке жестокосердными детьми - растекаюсь маленькой лужицей, вонючим комочком слизи, плавлюсь в горячих лучах закатного солнца
Я исчезаю быть.